О герое
Путь батыра
К началу Крестьянской войны Башкирия входила в состав Уфимской провинции Оренбургской губернии с включением ряда западных районов нынешней Челябинской области. Границы Уфимской провинции на севере, западе, юге и юго-востоке охватили земли, примерно соответствующие границам современной территории Башкирской АССР, а на северо-востоке проходили значительно восточнее, вдоль водораздела рек Ай, Уфа и Миасс в их верхнем течении. В административно-территориальном отношении Уфимская провинция делилась на 4 дороги ("даруги"). Западные земли входили в состав Казанской дороги, центр и южная часть составляли Ногайскую дорогу, восточные земли - Сибирскую дорогу, в боннскую дорогу входили земли по правобережью Белой, которые тянулись узкой полосой на север от Уфы к Каме. Каждая дорога делилась на несколько волостей, управляемых старшинами, которых утверждал в этой должности Оренбургский губернатор. В Башкирии родился, жил, боролся за народное счастье Салават Юлаев. Здесь он формировался как выдающаяся личность, здесь стал бессмертным.
Место рождения батыра
В этом вопросе разногласий в целом нет: и Салават, и его отец Юлай Азналин являлись уроженцами д. Текеево (Текоево) Шайтан-Кудейского юрта (волости) Сибирской дороги Уфимской провинции (ныне Салаватский район БАССР). Проживали же они в д. Юлаево, находившейся недалеко от Текеево. Эти данные основаны на протоколах допросов Салавата и Юлая в Тайной экспедиции Сената, показаниях свидетелей, а также документах, составленных со слов Салавата и Юлая в Эстляндии, куда они были сосланы на пожизненную каторгу.
Время его рождения
Существуют, в основном, два мнения: одни исследователи называют 1754, другие 1752 г.
Сторонники 1754 г. приводит следующие доводы. На допросе в Тайной экспедиции Сената 25 февраля 1775 г. Салават показал, что "от роду ему двадцать первый год". При отправке Салавата и Юлая на каторгу в прилагаемой "Именной описи", составленной Уфимской провинциальной канцелярией 2 октября 1775 г., указывалось, что Салавату 21 год. Однако в целом ряде научных и научно-популярных публикаций (в том числе и таком авторитетном источнике как Большая советская энциклопедия, изд. 3-е) год рождения Салавата указывается 1752. Эта дата подтверждается "Статейным списком" каторжан от 19 мая и "Списком каторжан" от июля 1797 г., где, в частности, указывалось, что Салавату 45 лет. Списки эти были составлены (опять-таки со слов каторжан) в Эстляндии, где уже 22 года находились осужденные. Следует также отметить, что к устойчивым мотивам башкирских народных песен о Салавате относится, в частности, описание возраста героя: "Если вы спросите о летах Салавата, (то) ему 22 года", "богатырю Салавату 22 года" и т. д.
Почему же возникли расхождения в дате рождения? Возможно, что в первых показаниях, Салават намеренно уменьшал свой возраст, надеясь, может быть, на то, что при вынесении приговора проявят снисхождение к его молодости, а спустя 22 года, когда, как говорят, терять ему было уже нечего, назвал истинные годы. Однако вызывает некоторое недоумение следующее обстоятельство. Пугачевцы, названные в Эстляндских списках 1797 г. (Салават Юлаев, Канзафар Усаев, Иван Почиталин, Емельян Тюленев), по сравнению с ранее данными ими показаниями о возрасте "постарели" на 2 - 3 года, а Юлай Азналин на целых 7 лет! Мало вероятно, что все они раньше намеренно уменьшали свои годы. Какой смысл, например, это было делать находившимся во время Крестьянской войны в зрелом возрасте Юлаю Азналину, Канзафару Усаеву, Емельяну Тюленеву? При составлении же списков 1797 г. в Эстляндии на это, вероятно, не обратили внимания и не сверили возраст каторжан, который они назвали, с указанным ранее в сопроводительных документах (а такие, наверное, там имелись). А, может быть, документы эти были затеряны и каторжанам поверили на слово. Полной ясности в этом вопросе нет. Но все же думается, что год рождения Салавата 1754 более вероятен, чем 1752.
День рождения Салавата - 16 июня, как нам представляется, является чисто условным.
Его отец
Юлай Азналин (Адналин, Азналихин) был старшиной Шайтан-Кудейского юрта (волости) Сибирской дороги Уфимской провинции. Имеются некоторые сведения об участии Юлая в восстаниях башкир задолго до Крестьянской войны 1773-1775гг. В частности, А. С. Пушкин в "Истории Пугачева" упомянул Юлая, как "старого мятежника". Однако документы, подтверждающие этот факт, отсутствуют. В целом же данные биографии Юлая хорошо известны из его показаний во время допроса в Москве. Неоднократно в соответствии с воинской повинностью башкир Юлай принимал участие в военных действиях в составе русской армии. Так, он в 1771 г. преследовал калмыков, бежавших из Поволжья к Джунгарии; за отвагу, проявленную при подавлении движения конфедератов в 1772 г. (участников союза польской шляхты, образованного для охраны шляхетских привилегий и борьбы с влиянием России на Польшу), Юлай Азналин был награжден медалью.
Русский писатель Ф. Д. Нефедов в очерке "Движение среди башкир перед пугачевским бунтом; Салават, башкирский батыр" (1880 г.) отмечал, что Юлай был "человек богатый, умный и влиятельный, он пользовался общим уважением со стороны башкир и несколько раз кряду занимал, по выборам, должность волостного старшины. Местные власти относились к башкирскому старшине с доверием... В его преданности и верности русскому правительству не могло быть никакого сомнения. Вот почему, несмотря на все смуты и преследования, Юлай удержался на своем месте и остался целым... В 1768 году Оренбургский губернатор, князь Путятин, сам назначает Юлая старшиною башкирской команды. Но башкирский старшина в действительности не был тем, чем он так искусно умел казаться. На глазах Юлая пылали башкирские селения, разорялся край: у него самого купцом Твердышевым... отнята земля под Симской завод и деревни. Истинный башкир, горячо любивший свою родину, Юлай не мог оставаться равнодушным зрителем, он маскировал свои чувства, но в душе оставался недоволен и таил месть".
Следует все же оговориться, что очерк Ф. Д. Нефедова является художественным произведением, хотя и основанным на документальном материале, и некоторые домыслы в нем имеют место. В частности, Юлай не был очень богатым человеком. Собственной земли, как и другие рядовые вотчинники, он не имел, не наживался за счет эксплуатации и взяток. Личное имущество Юлая, как видно из его показаний на допросах, также не было особенно значительным. Но в целом писатель объективно отражает действительность. Юлай, несомненно, был человеком твердых взглядов, не боящимся выступать за правду и против администрации края, и против башкирских феодалов, способствующих расхищению земель рядовых вотчинников. Далеко не всегда торжествовала справедливость. Более того, в ряде случаев Юлай терпел поражения. Так, длившаяся несколько лет тяжба с заводчиками Я. Б. Твердышевым и И.С. Мясниковым, незаконно захватившими огромное количество земли под Симской завод, обошлась Юлаю и его сообщникам-башкирам Шайтан-Кудейской волости, отстаивавшим свои права, в 600 рублей штрафа. Но несмотря на это, Юлай по-прежнему придерживался своих принципов, боролся с насилием и несправедливостью.
Таков был отец Салавата.
Мать Салавата
Если о Юлае Азналине мы располагаем относительно достаточным документальным материалом, то о матери Салавата практически никаких сведений нет. Из показаний Юлая известно, что у него было три жены. Но какая из них была матерью Салавата, как ее звали, мы не знаем. Имеющиеся немногочисленные фольклорные материалы повествуют о том, что она была образованной женщиной и оказала большое влияние на воспитание сына. Называется и ее имя - Азнабика, но документальных подтверждений этому пока не разыскано.
Его братья и сестры
На допросе в Тайной экспедиции 25 февраля 1775 г. Юлай, в частности, показал, что "двух его жен и десятилетнего сына (следовательно младшего брата Салавата - примечание автора) взяли в плен..." (Это было сделано царскими карателями осенью 1774 г.). Какие-либо другие документальные данные о братьях и сестрах Салавата отсутствуют. Однако, по всей вероятности, в семье Юлая были и другие дети - сыновья и дочери, ибо в башкирских семьях обычно имелось много детей (к тому же если учесть, что у Юлая было три жены). В башкирском и русском фольклоре упоминается, в частности, о старших братьях Салавата, даже называют их имена - Сулейман и Ракай. Более того, на территории нынешнего Салаватского района имеется могила, в которой, как утверждают местные жители, похоронен Ракай. Но никакими документальными сведениями мы не располагаем.
Детство и юность
Предания говорят о необыкновенной силе Салавата, его ловкости, умении владеть оружием, обращаться с конем - качествам, проявившимся необыкновеннорано.
"Если спрашивать о летах Салавата - четырнадцати лет он стал богатырем", - поется в известной башкирской песне.
Физическому совершенствованию Салавата способствовали популярные у башкир скачки, джигитовка, национальная борьба, стрельба из лука, соколиная охота и другие спортивные состязания.
"Семья, природа и школа были его воспитателями; под влиянием их рос мальчик, развивались его силы и способности и закладывался характер будущего героя... Впечатлительный, с натурой страстной и поэтической, он ко всему прислушивался, на все отзывался и приходил в восторг от красот родной природы...", - писал Ф. Д. Нефедов.
Салават был грамотным: он умел писать на языке тюрки. Где и кто обучал Салавата, мы не знаем. Может быть, он посещал мектеб или медресе (мусульманские школы), а может, как и дети других старшин, занимался со специально приглашенным муллой-учителем. По крайней мере, в произведениях устного народного творчества встречается имя учителя Салавата - Набия Кабири, а также упоминается о том, что после ссоры Юлая с Набием Кабири и изгнанием его, обучением сына занималась мать, знавшая грамоту.
С детства Салават слышал рассказы отца и матери о бедствиях народа, о башкирских восстаниях и их жестоком подавлении. Он видел, как нещадно мурзы и тарханы эксплуатировали рядовых общинников. Салават, конечно, знал о каторжном труде работных людей заводов Твердышева, построенных на отнятой у кудейских башкир земле. Все это оставляло в его душе неизгладимый след.
"...Кровавое зарево догоравших аулов приветствовало рождение Салавата", - говорит в очерке о Салавате Ф. Д. Нефедов, как бы показывая неизбежность появления героя, поднявшего народ на борьбу за свободу.
Боевой путь
17 сентября 1773 г. несколько десятков яицких казаков, калмыков, татар во главе с уроженцем донской станицы Зимовейской Емельяном Ивановичем Пугачевым двинулись с хутора Толкачевых к Яицкому городку (Уральску). Таково было начало величайшего в истории России народного движения- Крестьянской войны 1773-1775 гг. Отряд повстанцев быстро рос: через день в нем было уже 200 человек. Не имея артиллерии, пугачевцы не смогли взять Яицкий городок, где был большой гарнизон, и пушки Восставшие начали победный путь по Яику к Оренбургу. Иногда штурмом, а чаще почти без сопротивления пугачевцы овладевали крепостями. Гарнизоны переходили на сторону восставших, народ встречал "царя-батюшку" колокольным звоном, хлебом-солью. Победителям доставались большие трофеи: пушки, ядра, порох, провиант, амуниция. Число восставших увеличивалось с каждым днем. Пугачев обращался с манифестами, призывающими к борьбе, к казакам, солдатам, крестьянам, работным людям, представителям нерусских национальностей. Написанные на русском, арабском, татарском и других языках эти обращения отражали то, о чем мечтали народные массы, за что вели ожесточенную борьбу. Как писал А. С. Пушкин, манифесты и указы Пугачева представляли "удивительный образец народного красноречия" и затрагивали души простых людей. В манифесте к башкирам, прежде всего, отражались интересы рядовых общинников, страдавших под тяжелым бременем феодального гнета Башкирские же старшины прельщались перспективой изгнания со своих земель русских помещиков и заводовладельцев.
Восстание разрасталось. Новые силы пополняли ряды повстанцев. Уже 5 октября 2500 пугачевцев осадили Оренбург. Обеспокоенная этим обстоятельством Екатерина II направляет для подавления восставших правительственные войска под командованием генерала В. А. Кара. Придерживаясь старой политики царизма - натравливания одного народа на другой, против восставших было решено использовать башкирских конников, хорошо зарекомендовавших себя в военных походах. С этой целью Уфимской провинциальной канцелярией были разосланы распоряжения, в которых говорилось, чтобы "...башкирские старшины отправили от себя башкирцев на вспоможение верным войскам против проявившегося тогда злодея Пугачева и его толпы, который чинил нападения на Оренбург и разорял другие тамошние селения". В октябре 1773 г. такое распоряжение получает Юлай Азналин.
Юлай собирает отряд. Кого назначить командиром? Сына? Но ведь есть более опытные воины. И все же старшина останавливает свой выбор на Салавате. Пусть он молод, горяч, но грамотен, умеет, когда нужно, быть и дипломатом: недаром, когда Юлай в 1772 г. находился в Польском походе, обязанности старшины исполнял Салават. Его любят и уважают товарищи за смелость, силу, справедливость, за его прекрасные песни. Да и так ли уж он молод - ведь у него уже есть жены, дети. Маловато военного опыта, но это Дело наживное! На прощанье Юлай передает сыну заслуженный им за храбрость в Польше "знак", и Салават во главе отряда в 80 человек (по другим данным 95) направляется к месту сбора сводной башкирской команды- на Стерлитамакскую пристань. Через 15 дней - отряд Салавата прибыл на место назначения. Здесь уже были и другие отряды - всего 2355 человек. Сводный башкирско-мишарский отряд во главе с князем Ураковым и старшиной Кыркули-Минской волости Ногайской дороги Алибаем Мурзагуловым (Элви), предназначенный для оказания помощи карательному отряду генерала Кара, был направлен в деревню Биккулово (в 70 верстах от Оренбурга). Однако, как впоследствии показал Салават, "не доезжая оной с версту", встретили их пугачевцы, "в дву тысячах или более, при которых были пушки (отряд пугачевского атамана А. А. Овчинникова), и их всех, атаковав, держали до сумерек. Почему их старшина Элви, не имев при себе пушек и видя", что пугачевцев, "вдвое было больше нежели его команды, без сопротивления... и склонился, причем и вся его команда, в том числе и он, Салават, в толпу взяты". Нет сомнения, однако, что дело тут было не только в численном превосходстве повстанцев и лучшего их вооружения, но и предварительной агитационной деятельности, проводимой, в частности, манифестами и письмами к башкирам Кинзей Арслановым (Кинзя Арсланов - старшина Бушмас-Кипчакской волости Ногайской дороги, верный и до конца преданный сподвижник Е. И. Пугачева ). Овчинников отправляет Салавата с прочими в Берду (ставку повстанцев) к Пугачеву, который, "будучи в оной крепости, приводил их к себе в службу", В это время армия Пугачева пополнялась очень быстро: к нему шли казаки, крестьяне, работные люди, многочисленные многонациональные массы. Предводитель Крестьянской войны, несомненно, был очень рад приходу башкир, зная, какую огромную пользу может принести башкирская конница.
Некоторое время Салават находился в полку Кинзи Арсланова, принимая участие в военных действиях под Оренбургом. Отличившись в боях, Салават вскоре получает звание полковника. Самый молодой полковник в повстанческой армии! Высоко ценя боевые и организаторские способности Салавата, Пугачев неоднократно поручает ему ответственные задания, которые тот с честью выполняет.
Будь как этот беркут, славный воин,
Будь друзьям опорою стальной,
Выходи на бой с врагом отважно,
Жизни не щадя, бросайся в бой!
Этими словами вдохновляет Салават своих воинов.
Недолго сражался под Оренбургом юный батыр. В конце ноября 1773 г. Пугачев посылает его в Башкирию для создания повстанческих отрядов. На родине Салавата в районе Сибирской дороги население было еще мало охвачено движением. Салават развернул энергичную агитационную и мобилизационную работу. В конце декабря он собрал большой отряд и, выполняя указание Пугачева, направился в район Красноуфимска - Кунгура. В начале января 1774 г. Салават подошел к Красноуфимску. Для переговоров о сдаче крепости с небольшим отрядом был послан старшина Кущинской волости Сибирской дороги Ильчигул Иткулов. Он успешно выполнил свою миссию, и 9 января казаки вышли навстречу к пугачевцам и "без всякого супротивления в крепость пустили". А 12 января в Красноуфимск торжественно вступил со своим отрядом Салават. Всего три дня был Салават в Красноуфимске, но за это время произвел ряд преобразований и установил хорошие отношения с населением. Атаманом Красноуфимска был назначен Макар Попов (Иванов), а есаулом Матвей Чигвинцев. Им было дано наставление "об управлении крепостью и ее округой": "со здешними гражданами поступать добропорядочно: побор, притеснений и налог ни под каким видом никому не чинить, ко взяткам не касаться". Жителям же города Салават поясняет, что новой власти, как поставленной "по высочайшей, от его императорского величества милости" необходимо подчиняться "во всем беспрекословно и ослушности им не иметь и повиноваться под опасением за неисполнения тягчайшего штрафа". Атаман и есаул обязаны были оборонять город, "если же, паче чаяния, с коей-либо стороны заслышишь на его императорского величества бунт или другое что, то возможно стараться до последней капли крови охранить и оборонять". За "оплошность" и "нерачительность" им угрожает смертная казнь.
15 января 1774 г. Салават с пополнением из красноуфимцев направился к Кунгуру, где в это время действовали без особого успеха разрозненные отряды повстанцев. По дороге к Салавату присоединились отряды Канзафара Усаева и Ивана Васева. 19 января во избежание ненужных жертв властям и жителям Кунгура направляется манифест и "Увещевание" повстанческих полковников, старшин и атаманов Салавата Юлаева, Канзафара Усаева, Ильчигула Иткулова, Сулеймана Кусекеева, Адила Бигашева, М.И. Попова (Иванова) о добровольной сдаче города, где, в частности, говорилось: "Не доводите до крайнего бесповинных разорения и против сильно идущей армии кровопролития", но эти призывы повстанцев остались без ответа. В этот же день к Кунгуру прибыл пугачевский бригадир И.С. Кузнецов.
20 января Кузнецов и Салават послали к управителям Кунгура еще одно "увещевание" о добровольной сдаче города, но и на это предложение ответа не последовало. Началась подготовка к штурму города. Между Кузнецовым и Салаватом было полное взаимопонимание и поддержка. Именно под Кунгуром, наглядно проявилось единство действий между башкирами и русскими. Все нерусские отряды находились под руководством Салавата Юлаева, русских повстанцев возглавлял Кузнецов. Для укрепления отрядам Салавата были переданы 10 орудий вместе с русскими пушкарями. 23 января 1774 г. начался штурм Кунгура. "Как от той башкирской толпы, так и от них, красноуфимских, ачидских и осинских казаков и бывших кунгурских крестьян, производима была беспрестанная пальба с таким намерением, чтобы город Кунгур... взять". С 7 часов утра до сумерек длилось сражение. Повстанцы ворвались в предместья Кунгура, но, израсходовав почти все артиллерийские припасы, вынуждены были отступить. На другой день штурм возобновился. Однако осаждающие вновь не добились успеха. Более того, во время боя Салават получил тяжелое ранение. Намеченный на 26 января новый приступ не состоялся: повстанцы понесли потери при штурме 23 января, не хватало боеприпасов, оружия, к тому же 25 января в Кунгур вступил четырехсотенный гусарский отряд секунд-майора Д.О. Гагрина. Салават же в тяжелом состоянии "отпущен был в его жилище" для лечения.
Но кипучая натура Салавата не признавала покоя. Едва оправившись от ранения, он в конце февраля 1774 г, возобновляет активные боевые действия. Ставка Салавата находилась в д. Бугалыш (в 40 км от Красноуфимска), куда к нему стали стягиваться повстанческие силы. Собрав двухтысячный отряд, Салават двинулся к Красноуфимску, захваченному к тому времени карателями, и 12 марта овладел им. Узнав об этом, находившийся в Кунгуре подполковник А. В. Напав, сразу направился к Красноуфимску, имея большое преимущество в артиллерии и вооружении, он нанес Салавату два сильных удара: 14 марта у Красноуфимска, а 17 - у д. Бугалыш. Салават отступает к реке Ай на территорию Сибирской дороги - свои родные места - и там начинает формировать новые повстанческие отряды. Уже 23 марта он посылает сотнику Илятбаю Илимбаеву повеление о наборе повстанцев "для сражения против воров и противящихся государю (Пугачеву - примечание автора), взяв из каждого дому конных и пеших, выслать в государеву службу". Войско Салавата быстро растет. В конце марта он недалеко от Саткинского завода соединяется с отрядами И. Н. Белобородова, а затем в течение почти всего апреля они, значительно пополнив свои силы, действуют в Кунгурском уезде и северных районах Башкирии. Вместе с Юлаем, вступившим к Пугачеву "на службу с чином полковника", Салават активизирует повстанческое движение и в северо-восточной Башкирии, в частности, в районе Сима-Катава. Это вызывает тревогу у карателей. В рапорте генерал поручику Ф.Ф. Щербатову от 25 апреля 1774 г. подполковник И. И. Михельсон, докладывая о своих планах, сообщает о первоочередной задаче: "И пойду на Симский завод, где, по дошедшим ко мне известиям, в семи верстах от заводу находится злодейский начальник башкирский старшина Салават, а на Саткинском заводе - злодейский начальник атаман Белобородое...". Стремясь не допустить их соединения с Пугачевым, находившимся в то время на Белорецком заводе, Михельсон 24 апреля форсированным маршем двинулся из Уфы к Симскому заводу. С этого времени начались упорные и тяжелые бои Салавата Юлаева с Михельсоном, которые продолжались почти беспрерывно два с половиной месяца. 6 мая Михельсон вступает в Симской завод, а на другой день в 17 верстах от завода произошло первое столкновение авангарда Михельсона с войском Салавата. Однако повстанцы боя не приняли и отошли к д. Брал, где 8 мая было большое сражение. Михельсон впоследствии признавал, что нашел "такое супротивление, какого не ожидали. Злодеи, не уважая нашу атаку, прямо пошли к нам навстречу, однако, помощию божию, по немалом от них сопротивлении были обращены в бег".
Несколько дней Михельсон преследовал Салавата, но окончательно разгромить его не мог. После боя под Браком Салават отступил в д. Картавлы и там пополнил свой отряд. 11 мая, выступив из Усть-Катавского завода, Михельсон направился к Картавам, надеясь встретить там Салавата. Но повстанцы ушли из деревни и, переправившись на другой берег Юрюзани, разрушили переправу.
Вскоре Салават получает "письменное повеление" Пугачева, "чтобы нам все заводы выжечь". Если в начале восстания заводы имели для повстанцев большое значение, производя для них пушки, ядра и другое вооружение, то на данном этапе, когда восставшие стали терпеть поражения, сохранение заводов было не в их интересах. С тысячным отрядом Салават подходит к Симскому заводу, но встречает там организованную оборону. Однако и она вскоре была сломлена. 23 мая завод был сожжен, но перед сожжением, избегая лишних жертв "жителей тамошних, выведя всех в степь, отпустили".
Михельсон продолжал преследование. 30 мая в 30 верстах от Симского завода он почти настигает Салавата, но повстанцы успевают переправиться через Ай, уничтожить паром и укрепиться на противоположном берегу. С большим трудом под прикрытием артиллерийского огня Михельсон переправляется через Ай. Разгорается ожесточенная битва. Храбро сражались башкиры, но что они могли противопоставить пушкам, ружьям! Потерпев большой урон, Салават отступает к Верхним Кигам.
2 июня 1774 г. около д. Верхние Киги состоялась встреча Салавата Юлаева с Пугачевым. Впоследствии об этой встрече Пугачев показал на допросе, что когда он пришел в башкирские селения, нашел стоящих на конях башкирцев до трех тысяч человек под командованием Салавата Юлаева. Подъехав к Пугачеву, Салават сказал: "Это стоит наше башкирское войско, и мы дожидаемся ваше величество".
3 июня в районе Кигов произошло сильное сражение войск Михельсона с. Пугачевым. Храбро бились конники, возглавляемые Салаватом. Около трех часов "происходила великая ружейная и пушечная пальба". Повстанцы были вынуждены отступить. Однако Михельсон ошибался, полагая, что одержал полную победу. Переправившись через Ай, пугачевцы устроили засаду и через два дня напали на преследовавшего их Михельсона. И хотя он в рапортах докладывал о победе, Пугачев впоследствии на допросе говорил, что ни одна из сторон перевеса не имела, и они "разошлись". После этого боя Пугачев наградил верных ему людей, пожаловав, в частности, Салавату чин бригадира (промежуточный чин в русской армии между полковником и генерал-майором), а Юлаю чин атамана округа.
Далее войско Пугачева, в составе которого был и Салават, двинулась к Красноуфимску, Кунгуру, Осе. Во время штурма Осинской крепости 18 июня Салават был снова тяжело ранен (в правую ногу) и, по собственному показанию, отпущен Пугачевым "для излечения".
Во второй половине июля 1774 г. Салават Юлаев возобновляет свою активную повстанческую деятельность. С вновь набранным отрядом он двинулся к Уфе. Захват центра провинции был очень важен. В это время сюда направлялись отряды Канзафара Усаева, Сляусина Кинзина, Караная Мратова, Канбулата Елдашева и другие. В двадцатых числах июля они действовали "в 50-70 верста от Уфы". Однако вскоре был разбит отряд Канзафара Усаева, на помощь Уфе подошли правительственные войска, к тому же на стороне карателей стало выступать много башкирских, мишарских и татарских старшин, старавшихся доказать свою преданность правительству активными действиями против восставших. В такой обстановке осуществлять военные действия в районе Уфы было нецелесообразно, и поэтому Салават с августа 1774 года возглавляет повстанческую борьбу в северной и северо-восточной Башкирии. Однако теперь борьба приняла иной характер. Поскольку Пугачев с Южного Урала ушел на Каму и Волгу, то не стало единого центра, который бы координировал действия восставших, и поэтому в Башкирии началась партизанская борьба. Долгое время под контролем Салавата и Юлая находилась территория Сибирской дороги, имевшая важное стратегическое значение. В этот период особенно ярко проявился военный и организаторский талант Салавата Юлаева. Даже когда Пугачев был уже схвачен, "...имя его, Салавата, в тамошних местах везде слышно было, а посему для поимки и посланы были военные команды, с которыми он неоднократно сражался"
В это время Салават вместе с отцом действовали, главным образом, в горной Башкирии. Им удалось осадить Катавский завод и до прихода правительственных войск (октябрь 1774 г.) держать его в осаде. Желая избежать излишнего кровопролития, Салават и Юлай неоднократно предлагали осажденным сдаться. Большой интерес представляет их обращение от 10 сентября 1774 г. к катавцам, в котором говорилось: "Если к нам в плен попадет ваш человек, мы его не убиваем и не причиняем ему увечья. Если же наш человек попадет к вам в плен, вы его арестовываете, а некоторых убиваете. Если бы в наших сердца была злоба против вас, мы могли бы при желании захватить в плен и убить большее число ваших людей, чем вы. Но поскольку в наших сердцах отсутствует злоба к вам, мы их не трогаем. Нам с вами, башкирам и русским, нельзя жить вне согласия и разорять друг друга...".
Во второй половине сентября, действуя районе Елдяцкой (Елдякской) .крепости, Салават вновь собирает большой отряд (около 3000) основную часть которого составляли представители разных народностей районов рек Таньга и верховья Уфы. На разгром этого соединения направляется карательная команда подполковника И. К. Рылеева. 18 сентября в районе д. Тимошкиной Бураевской волости происходит первое сражение. Здесь уже который раз проявился военный талант Салавата. Донося об этом сражении в Уфимскую провинциальную канцелярию, Рылеев отмечал, что "дерзкой их (повстанцев - примечание автора) прожект столь был сделан с их злодейским против вверенных мне войск вреден, которых я от такого вероломного народа никак не воображал, однако ныне видел в настоящем деле". Второй бой произошел 22 сентября д. Нуркиной (Норкино) под Елдяцкой крепостью. По признанию Рылеева это было "прежестокое сражение". Карателям удалось победить и захватить (25 сентября) Елдяцкую крепость. После сражения у Нуркина Салават Юлаев с остатками своих отрядов отошел на восток и находился в окрестностях Елдякской крепости.
Башкирские и мишарские старшины, изменившие повстанческому движению и перешедшие на сторону правительства, зная, как Салават расправляется с предателями, обратились Уфимскую провинциальную канцелярию с просьбой, чтобы отряд Рылеева никуда не ходил и взял под защиту "доброго состояния" людей, "живущих в Елдяцкой окружности".
На заключительном этапе Крестьянской войны 1773-1775 гг. борьба повстанцев в Башкирии не утихала. Салават, прекрасно знавший местные условия, умело маневрировал своими отрядами, устраивал засады, когда надо вступал и в открытые сражения.
Царское правительство перебросило для подавления восстания в Башкирии большое количество карательных войск. Но не так-то просто поймать Салавата. Ему неоднократно предлагали сдаться. 29 октября 1774 г. сам начальник секретных комиссий в Казани и Оренбурге генерал-майор П. С. Потемкин обращается к Салавату с письмом, в котором призывает его "покаяться, признать свою вину прийти с повиновением", обещая в этом случае прощение, но Салават, сознавая правоту своего дела, не принял позорного предложения.
Одним из последних крупных боевых действий Салавата было сражение в ноябре 1774г. большим карательным отрядом у Катав-Ивановского завода. Зная о превосходстве противника, Салават все же совершил дерзкое нападение, но потерпел неудачу. Положение становилось все тяжелее и тяжелее. Еще в августе был взят в плен Канзафар Усаев, уже не было в рядах повстанцев Юлая Азналина, большинство участвовавших в движении старшин, видя, что восстание идет к концу, переметнулось на сторону правительства. Более того, многие из них, желая выслужиться загладить вину, обещали оказать помощь в поимке Салавата Юлаева.
Наступила зима. Укрываться от карателей стало трудно. А они были повсюду и буквально шли по его следам. Салават решил распустить отряд, а сам "уйтить прямо лесом и горами в киргисцы" с тем, чтобы на следующий год снова подняться на борьбу. Но 25 ноября у д. Миндишево (Мигдишкино) (на территории современного Салаватского района) Салават вместе с четырьмя товарищами: есаулом Ракаем Галеевым, писарем Абдрешитом Галеевым и двумя рядовыми повстанцами - Юртом Адылевым и Зайняшем Сулеймановым-были схвачены отрядом поручика Лесковского, посланным подполковником Н. Я. Аршеневским.
Недавно были обнаружены новые документы, уточняющие обстоятельства пленения Салавата Юлаева. Существенную роль здесь сыграли мишарские старшины братья Муксин и Зямгур Абдусалямовы, бывшие в отряде карателей, причем у Муксина это была первая "заслуга" перед царизмом: он участвовал в аресте Батырши, за что получил в награду 50 рублей. Абдусалямовы, вероятно находившиеся в отряде Лесковского, выследили Салавата "первые схватили... и тотчас передали его поручику Лесковскому". В этот же день Салавата под сильным конвоем отправляют в Уфу.
Царские власти расценивали поимку Салавата как очень большой успех. В донесении Екатерине II о нем и Юлае докладывали как "о самых главных башкирского народа предводителях". Поручику Лесковскому был присвоен чин капитана.
Более семи месяцев шло следствие. Салавата и Юлая, закованных в ручные и ножные кандалы, под усиленной охраной возили в Казань, Москву, Оренбург, снова в Уфу. Допросы, пытки, очные ставки. Мужественно вел себя Салават во время следствия. С самого начала он утверждал, что участие его в восстании было будто бы случайным и вынужденным. Ни словом не обмолвился он об участии в восстании отца, не выдал никого из своих боевых товарищей. Находясь в тюрьме (в Уфе), он пишет письмо (письмо это было перехвачено), в котором, в частности говорил: "Нас же не опасайтесь. Мы на живущей ныне в доме народ никакого показания не делали, а делали оному благополучия". Отрицая предъявляемые ему обвинения, он признавал лишь то, от чего было невозможно отказаться. Но в руках следствия находилось слишком много улик.
6 июля 1775 г. завершенные следственные материалы были отправлены в Оренбург, и их основании 15 июля губернская канцелярия вынесла определение по делу Салавата и Юлая, в основу которого был положен экстракт Уфимской провинциальной канцелярии. Одобрив определение, оренбургский губернатор Рейнсдорп направляет его в Уфу "для точного исполнения". 22 июля во исполнение указания Рейнсдорпа Уфимская провинциальная канцелярия принимает определение "об исполнении телесного наказания Салавату Юлаеву и Юлаю Азналину": "...велеть им, Юлаю и Салавату, во всех оных местах, которым при наставлении приложить записку, учинить наказание кнутом, дав нижеописанное число ударов, а именно:
Юлайке: на Симском заводе - сорок пять на Усть-Катавском - сорок пять, на Катавском - сорок пять и в деревне Орловке - сорок пять ударов;
Салаватке: на Симском заводе - двадцать пять, в деревне Юлаевой дватцать пять, в деревне Лак - двадцать пять, в Красноуфимске - двадцать пять, в Кунгуре - двадцать пять, в Осе - двадцать пять, и в том же месте, где он, не доезжая Елдяка, чинил с подполковником Рылеевым сражение (д. Нуркина - примечание автора) - двадцать же пять.
А в последних, то есть, Юлаю - в деревне Орловке, а Салаватке - близь Елдяка вырвав ноздри и поставя на лбу и на щека: указные знаки..." (наносились железными клеймами с литерами "3, Б, И" - злодей, бунтовщик, изменник-примечание автора). После же их надлежало отправить на вечную каторгу в Рогервик.
В наставлении Уфимской провинциально канцелярии, врученном сопровождающему осужденных коллежскому регистратору и переводчику Ф. Третьякову, говорилось: "Уфимского уезду Сибирской дороги старшина Юлай Азналин и сын его, Салават, заклепанные в ручных и ножных железах, которых вести вам в явствуемые в приложенном у сего реестре места за крепким отправленной при господине обер-офицере воинской команды караулом... И учинить в каждом из оных месте наказание кнутом, дав им постольку ударов, сколько в реестре показано. Однако ж, не прежде к тому приступить, как на первом при собрании народа прочесть публично приложенное при сем о винах их определение... Во время сего с означенными злодеями вашего следования в пути как вам самим смотреть неослабно, так и с начальником воинской команды с вами командированной, согласуясь, наблюсти законную строгость, чтобы оные колодники побегу или над собою вредного чего учинить не могли, да и по дороге б их кто отбить не покусился". Продолже
